Утро, что казалось ликом нового творения,
Несущим более великий солнечный свет, счастливее небеса,
Пришло обремененное красою, живой и странной,
Из неизменного истока всех вещей.
Желание древнее вновь пустило корни:
Воздух был пропитан неосуществленными желаниями;
Высокие деревья трепетали со странствующим ветром,
Подобно душам, что волнуются от приближения радости,
И в зеленом таинстве груди,
Навечно на одной и той же ноте любовной неустанно,
Лиричная птица кричала средь листьев.
Прочь отвернувшись от шепота земного,
Где мимолетные призывы и ответы смешиваются в потоке,
Царь Ашвапати воспринимал через этот луч
Иные звуки чем встречает ухо, сформированное чувством.
В промежуточном, тонком пространстве, что окружает нашу жизнь,
Отворились двери внутреннего духа, запертые в трансе;
Неслышимое движение в Природе могло быть уловимым;
Сквозь цикличную поступь тяжелую жаждущих жизней,
Сквозь настоятельность глубокую забот текущих,
Земли безмолвный гимн Невыразимому
Вознесся из тихого сердца космической Пустоты;
Он слышал подавленный голос нерожденных Сил,
Шепчущий за лучезарными барьерами Времени.
Снова могучее стремление вознесло свое пламя,
Что просит совершенной жизни на земле для человека,
И молит об уверенности в неуверенном уме,
И безоблачном блаженстве, для человеческих, страдающих сердец,
И воплощении Истины в невежественном мире,
И Божестве, обожествляющем смертные формы.
Слово, вспыхнувшее где-то в далеком небосводе мысли,
Признанное принимающим писцом под капюшоном,
Проходило под сводами его мозга, эхом отражаясь
И отпечатывалось в записывающих клетках.
«О движимое Силой, ведомое Судьбой, порожденное землей племя,
О мелочные авантюристы в мире бесконечном
И заключенные в карликовом человечестве,
Как долго будете ходить по кругу дорогами ума,
Вокруг вашей маленькой самости и ничтожных дел?
Вы были предназначены не для неизменной малости,
И созданы были не для повторения напрасного;
Вы были сотворены из субстанции Бессмертного;
Ваши поступки могут быть стремительным откровением,
Ваша жизнь – изменчивой формой для растущих богов.
Провидец, могучий Создатель внутри вас,
Величие безупречное покоится на ваших днях,
Всемогущие силы закрыты в клетках Природы.
Великое предназначение стоит перед вами:
Если это преходящее, земное существо пожелает,
Оно может соотнести свои дела с замыслом трансцендентным.
Тот, кто ныне смотрит на мир глазами незнающими,
Едва пробужденный из ночи Бессознательного,
Что видит лишь образы, а не Истину,
Мог бы наполнить свой взор светом бессмертным.
Бог еще вырастет в ваших сердцах.
Вы пробудитесь в атмосфере духа,
И ощутите разрушение стен смертного ума,
И услышите послание, которое безмолвие оставило в сердце жизни,
Взглянете сквозь Природу, как сквозь веки, пронизанные солнцем,
И голос раковины трубный прозвучит у Вечных врат.
Творцы великого изменения Земли, вам это дано,
Чтоб пересечь души опасные пространства
И прикоснуться к Матери могучей, пробужденной,
И встретить Всемогущего в этом доме из плоти,
И сделать жизнь миллионотелым Единым.
Земля, по которой ступаете, это граница, закрывающая небеса;
А жизнь, которой вы живете – скрывает свет, которым вы являетесь.
Бессмертные Силы мчатся, пылая мимо ваших дверей;
На ваших вершинах далеких звучат божественные песнопения,
Когда раздается мысли трубный призыв себя превзойти,
Немногие слышат, но еще меньше отважились на это,
Одержимые пламенным экстазом.
Эпос надежды и падения разрывает сердце Земли;
Ее сила и воля превосходят ее силу и рок.
Богиня в сети преходящего схвачена,
Сама привязанная на пастбищах смерти, она грезит о жизни,
Сама висящая на дыбе, с адской болью, вдохновляет к радости,
И на отчаянии возводит алтари надежды,
И знает, что один высокий шаг может все освободить,
И страдающая, заботится о величии в своих сыновьях.
Но тускло в человеке восходящее пламя,
Незримое Величие там восседает, которому не проводится поклонение;
Человек видит Высшее в ограниченной форме,
Или смотрит на Личность, слышит Имя.
Он обращается ради мелких целей к невежественным Силам,
Иль возжигает свой алтарь демоническому лику.
Он любит Неведение, его боль порождающее.
Чары лежат на его славных силах;
Он внутренний Голос утратил, что вел его мысли,
И маскируясь под маскою оракула, сидение – треножник,
Обманчивый Идол занимает, чудесную святыню.
Великая Иллюзия оборачивает его в свои вуали,
Души глубинные намеки пропадают в тщете,
Напрасна бесконечная череда провидцев,
Мудрецы размышляют в нематериальном свете,
Поэт одалживает свой голос внешним грезам,
Огонь бездомный вдохновляет пророческий язык.
Пламенеющий свет Небес нисходит и возвращается назад,
Лучезарное Око приближается и отходит;
Вечность молвит, но это слово не понятно никому;
Судьба несговорчива и Бездна отрицает;
Бездумные воды Несознания препятствуют всякому делу.
Лишь чуть-чуть приподнялась ширма Ума;
Мудрый, что знает – он видит, но только половину Правды,
Сильный – взбирается с трудом к вершинам невысоким,
Сердца, которые устремляются, даны на час, чтобы любить.
Его история рассказана наполовину, таинственный Бард прерывается;
Боги, пока слишком немногочисленны в смертной форме».
Голос отступил в свои небеса сокровенные.
Но как сияющий ответ от богов,
Савитри приблизилась сквозь освещенные солнцем пространства.
Продвигающаяся среди высоких, подпирающих небеса деревьев,
В одеянии своем, мерцающем всеми красками,
Она казалась ярким, пылающим факелом благовоний,
Устремленному к вечным сферам,
Что с земли, под кровлю небесного храма,
Возносит рука пилигрима в незримой часовне.
Настал дар часа откровения:
Он сквозь бездны смотрел, переосмыслив все,
Уже не ограниченным взором глаз телесных,
Вновь найденное, через свод ясного открытия –
Это прикосновение к восторгу мира,
Это чудо творения Божественного Мастера,
Вырезанное словно кубок нектарный для томимых жаждой богов,
Это Писание, которое дышит, и это – радость Вечного,
Это сеть, сотканная из нежности пламени золотого.
Преображенный, этот утонченный лик стал
Знаком самораскрытия Природы более глубокой,
Золотолистный пергамент, обновленный священного рождения,
Высеченный из жизни, величественный символ мировой.
Ее лоб – копия ясных, безупречных небес,
Был пьедесталом медитации и защитой,
Вместилищем и улыбкой размышляющего Пространства,
Ее брови — Его задумчивой линией, изгибом знака бесконечности.
Среди облака ее россыпи волос
Ее удлиненные глаза, как будто затененный крыльями Ночи,
Под этой золотой луной высокого лба грезящего простора;
Были моря любви и мысли, что владеют миром;
Изумляясь жизни и земле, они всматривались в далекие истины.
Бессмертное значение заполнило ее смертные члены;
Как в вазе золотой пронзительная линия,
Казалось, они несут ритмичное рыдание блаженства,
Земли немое обожание небес,
Освобожденное в красоте крика живущей формы,
В стремлении к совершенству вечных начал.
Прозрачным стал ее эфемерный живой покров,
Обнажив его взгляду экспрессивное божество.
Избежав поверхностного взгляда и смертного чувства,
Гармония, уловленная в этих очертаниях, стала
Той странно, особенной иконой Силы,
Возобновляющей свое непостижимое нисхождение
В человеческий образ своих трудов,
Что выступает из жизни смелым рельефом.
На почве разворачивающейся вселенной,
Ваялось божество на стенах мысли,
Отраженное в текущих часах и смутно сберегаемое
В Материи, словно в кафедральной нише.
Были отменены преходящие ценности ума,
Телесные чувства отвергли свои земные облики;
Бессмертное встретилось с бессмертным в своем взоре.
Пробудившись от тесных чар повседневности,
Которые скрывают истину души под маскировкой внешних форм,
Он увидел, сквозь знакомые, любимые очертания
Великий, неизвестных дух, родившийся его ребенком.
Экспромтом, от глубочайшего внутреннего взгляда,
Мысли в нем поднимались, что собственных пределов не знали,
Затем, к тем великим и задумчивым глубинам, откуда Любовь
Взирала на него сквозь умственные расстояния –
Он произнес фразы, пришедшие с незримых Высот.
Ибо иногда суфлеры тайные нашей речи
Могут использовать формулы настроения моменты,
Чтобы обременить несознательные губы словами Судьбы:
Случайной, проходящей фразой, что нашу жизнь может изменить.
«О дух, странствующий в вечности,
Который пришел сюда из бессмертных просторов,
Вооруженный для великолепной возможности твоей жизни,
Чтобы установить твои покоряющие стопы на Случай и Время,
Луна, скрытая в своем гало грез, подобна тебе.
Присутствие могучее все еще оберегает твое тело.
Возможно, небеса хранят тебя для какой-то великой души,
Твоя судьба, твой труд сокрыты где-то вдали.
Твой дух сошел не одинокой звездой.
О живое посвящение красоты любви,
Помещенная в золотой девственности,
Какое послание небесной силы и блаженства в тебе
Записано солнечно белыми письменами Вечного,
Кто-то узрит и возвеличит им свою жизнь,
Тому, ради кого развяжутся драгоценные струны сердца твоего.
О рубины молчащие, губы, с которых сходили
Тихий смех, музыка безмятежности,
Звездно сияющие очи, пробудившиеся в сладостной ночи огромной,
И конечности, подобные прекрасно сложенным поэмам золотым,
Срифмованные в мерцающих изгибах художников – богов,
Ступай, куда судьба и любовь зовут твое очарование.
Рискни, и в глубине мира найди своего спутника.
Ибо где-то на груди томящейся земли,
Твой неведомый возлюбленный ожидает тебя – неизвестную.
Твоя душа сильна, и не нуждается в поводыре другом,
Чем Тот, кто пылает внутри твоей груди могуществ.
Пройдет навстречу твоим приближающимся шагам
Второе Я, которого твоя природа просит,
Кто пройдет с тобою до конца тела твоего,
Близко привязанный путник, идущий с твоим шагом,
Лирик самых сокровенных струн твоей души,
Который озвучит то, что безмолвно в тебе.
Тогда вы станете подобны арфам, родственно вибрирующим,
Единые в ударах различия и восторга,
Отзываясь в божественных и равных напевах,
В вечной теме открывающие новые ноты.
Единая сила будет вашим двигателем и гидом,
Единый свет будет вокруг и внутри вас.
Взявшись крепко, рука об руку, встретить вызов Неба – жизнь;
Бросить вызов испытанию необъятной иллюзии.
Взойдете от Природы, к божественным высотам;
Предстанете перед высокими богами, увенчанными блаженством,
Затем повстречаете великого бога, твою самость, изначальную Вечную».
Это слово было семенем грядущих вещей:
Рука некоего Величия раскрыла замкнутые двери ее сердца
И указала на труд, для которого была рождена ее сила.
Так же как мантра входит в ухо Йога,
Это послание входит, пробуждая слепой мозг,
И сохраняет в смутных, невежественных клетках свое звучание;
Слушающий понимает лишь форму слов,
И размышляя над указующей мыслью, которой владеет,
Он стремится прочесть их трудящимся умом,
Но находит лишь яркие намеки, не воплощенную правду:
Затем, погрузившись спокойно в себя, чтобы узнать,
Он встречает более глубокое восприятие души:
Слово повторяет себя в ритмичном напряжении:
Мысль, видение, ощущение, чувство, телесная самость,
Захвачены невыразимо, и он переживает
Экстаз и бессмертную перемену;
Он ощущает Простор и становится Силой,
Преобразованный белым духовным лучом,
Он гуляет в обнаженных небесах восторга и покоя,
Видит лик Бога и слышит речь трансцендентную:
Подобное величие было посеяно в ее жизни,
Привычные сцены стали завершенной игрой:
В раздумье продвигаясь среди знакомых сил,
Она была затронута величиями новыми и огненными знаками,
Она обратилась к необъятностям, ей еще не принадлежащим;
Околдованное сердце ее билось от неведомой сладости;
Секреты невидимого мира были близки.
Утро пришло в улыбающееся небо;
Сброшенный с сапфировой вершины транса,
День погружался в пылающее золото вечера.
Луна плыла, подобно светлой сироте по небесам,
И канула за краем забывчивой грезы;
Ночь зажгла сторожевые огни вечности.
Затем все вернулось обратно, в потаенные пещеры ума;
Тьма, опускаясь на крыльях птицы небесной,
В себе запечатлела ее чувства от внешнего взора,
И раскрыла грандиозные глубины сна.
Когда бледный рассвет проскользнул сквозь теневую стражу Ночи,
Напрасно свет новорожденный желал ее лицо;
Дворец пробудился к своей пустоте;
Та, кто владела его дневными радостями, была далеко;
Божественность и красота ушли.
Восторг улетел исследовать просторный мир.
Конец третьей песни, книги четвертой.