Он это знание обрел первым от людей, порожденных временем,
Допущенный через завесу яркого ума,
Что провисает между нашими мыслями и видением абсолютным,
Нашел он тайную пещеру, мистическую дверь,
Вблизи истока видения в душе,
И вошел туда, где гнездятся Крылья Славы,
В пространство тишины, где все навек известно.
К сомнению и вере равнодушный,
Единственно жаждая лишь реальности удара,
На берегу оставил он узы земные сердца,
Отбросил прочь ярмо материального закона.
Телесные правила не сдерживают силы духа:
Когда свой пульс остановила жизнь, смерть не вошла вовнутрь;
От жить отважился, когда дыхание и мысль стихали.
Так смог вступить он в магическое место,
Которе немногим доступно даже мельком, взглядом торопливым,
Лишь на мгновение поднятым от утомительных трудов ума,
И нищеты земного зрения Природы.
Все то, чему Боги научились – там самоочевидно,
Там в тайной палате, скрыты и безмолвны,
Хранятся записи – графики, вселенского летописца,
Там своды священного Закона,
Там Книги Судеб начальная страница,
Ведической истины текст и глоссарий,
Там ритмы и метрика звезд,
Значение движения наших судеб;
И символ силы числа и формы,
И тайный код истории мира,
И переписка Природы с душой,
Написанная в мистичном сердце Жизни.
В сиянии духа том, пространства воспоминаний,
Он смог вновь открыть светящиеся заметки на полях,
Пробившиеся точками света, на спутанном, двусмысленном свитке,
Спасающие преамбулу и сохраняющие пункт,
Соглашения темного, которым управляется все,
Что восстает из сна материальной природы,
Чтоб в формы новые облечь, Вечно существующее.
Он смог перечитать и заново интерпретировать,
Эти странные, символические письмена, разрозненные, глубокомысленные знаки,
Решить это пророчество и этот парадокс,
С его загадочными фразами, и незрячими терминами,
С глубоким оксюмороном реплик истины.
И распознать действительно необходимые,
Условия тяжкие для своей работы могучей.
Природы, невозможный Геркулесов труд,
Лишь искусство ее колдовское может осилить,
Своим законом противостояния Богов,
И с его перечнем неразделимых оппозиций.
Немая, великая Мать в своем космическом трансе,
Ради творения использующая наслаждение и боль,
Санкцию бесконечности для рождения формы,
Неукротимо принимает к исполнению,
Волю знать в несознательном мире,
Волю жить под правлением смерти,
Жажду восторга в сердце из плоти,
Трудясь, все это проходя для проявления души,
В рождении чудесном в газовой плазме,
Таинство завета Бога с Ночью.
Еще раз в неподвижном космическом Разуме прозвучало
Обещание вечного своей трудящейся Силе,
Взывая к жизни мировую страсть,
Крик рождения в смертности,
С стих начальный в трагедии Времени.
Из бездны погребенная поднялась тайна мира;
Он прочитал указ первоначальный, хранившийся в тайне
В замкнутых архивах склепа духа,
И видел подпись и огненный знак Мудрости
На работе скрытой под капюшоном неясной Силы,
Которая строит в Невежестве ступени к Свету.
Спящее божество открыло бессмертные очи:
Он видел бесформенную мысль в бездушной форме,
Узнал Материю, оплодотворенную духовным чувством,
Непознаваемое осмелился изучать ум,
Жизнь, вынашивающую Золотое Дитя.
В свете, заливающем пустоту мысли,
Толкующем Вселенную знаками души,
Он изнутри читал тот внешний текст:
Загадка в план выросла, и утратила захватывающую неясность.
Больший свет проливался на могучую страницу.
Цель смешивалась с капризом Времени,
Смысл встретился со спотыкающимся шагом Случая
И проявился Рок как звенья прозревающей воли;
Обширность сознания заполнила старое, бездумное Пространство.
В Пустоте он увидел на троне Всеведущую высшую силу.
Воля, огромная надежда овладела его сердцем.
И чтобы разглядеть сверхчеловеческую форму
Он поднял взгляд к незримым, духовным высотам,
Стремясь вниз принести мир более великий.
Та слава, что он мельком увидел, должна стать его домом.
И более яркое, с небес более высоких должно осветить солнце
Это сумрачное пространство с его темной, внутренней лестницей.
Младенческая душа, в своей маленькой школе начальной,
Среди объектов, предназначенный для урока с трудом понимаемого,
Перерастает свою раннюю грамматику интеллекта,
И подражание свое искусству Земной Природы,
Этот земной диалект меняется на язык Бога,
И в символах живых изучает Реальность,
И узнает Бесконечности логику.
Обычной истиной Природы должен стать Идеал,
Тело – освещаться внутри пребывающим Богом,
Сердце и ум – единство чувствовать со всем,
Душа сознательная – жить в сознающем мире.
Как будто сквозь туман была видна вершина суверенная,
Величие вечного Духа явилось,
Изгнанное во вселенную фрагментарную,
Среди полу подобий божественных вещей.
И ныне не могла служить его царственному развороту:
Гордость бессмертия отвергла удел жить
Скрягой в мелочной сделке,
Меж нашей малостью и надеждами скованными,
И сострадательными Бесконечностями.
Его высота отвергла низость земного состояния:
Широта, неудовлетворенная своими рамками,
Отринула условия жалкие Природных правил,
Отвернут жесткий контракт и сокращена аренда.
Здесь достигнуты только начала;
Основание нашей Материи, единственно кажется здесь завершенным,
Машина абсолютная, без души.
Иль все кажется несовпадением половиной идеалов,
Иль мы взвалили на себя пороки земных форм,
Поспешный и несовершенный проблеск вещей небесных,
Догадки и пародии небесных образцов.
Здесь хаос себя в мир сортирует,
Формация краткая, дрейфующая в пустоте:
Порывы знания, незавершенные траектории силы,
Мерцание красоты в формах земных,
Любви разбитые образы единства,
Плывут, фрагментарные отражения струящегося солнца.
Скопление плотное, грубых, пробных жизней,
Скомпоновано в мозаичное целое.
Там нет совершенного ответа надеждам нашим;
Есть безмолвные двери, слепые, к которым нет ключа;
И мысль взбирается тщетно, приносит заимствованный свет,
Обманутая купленными подделками на рынке жизни,
Сердца наши жаждут удовлетворения небесным блаженством.
Здесь пища есть для насыщения ума,
Здесь трепет плоти есть, но не желание души.
Здесь даже высший восторг, который может дать Время,
Есть подражание неуловимых блаженств,
Изваяние, искалеченное экстаза,
Израненное счастье, что не может жить,
Краткая радость ума или чувства,
Брошенная Силой Мировой своим рабам телесным,
Или симулякр наслаждения принудительного,
В серале Невежества.
И наши все приобретения теряют ценность вскоре,
Как в банке Времени старый, обесцененный кредит.
Несовершенства чек, выписанный Несознанию.
Непоследовательность пришпоривает каждое усилие,
И хаос ожидает в каждом сформированном порядке:
В каждом успехе таиться семя неудачи.
Увидел он неопределенность всех вещей здесь,
И ненадежность самоуверенной и гордой мысли человека,
И суетность всех достижений его силы.
Мыслящее существо в не думающем мире,
Как остров в океане Неизвестного,
Он – малость, пытающаяся быть великой,
Животное с некими инстинктами бога,
История его жизнь, слишком банальна для рассказа,
Дела его в сумме стремятся к нулю,
Его сознание – факел, зажженный чтоб погаснуть,
Его надежда – звезда на колыбелью и могилой.
И все же предназначение более великое может быть у него.
Ибо извечный Дух – это его истина.
Он может воссоздать себя и все вокруг,
И переделать мир, в котором он живет,
Невежественный, Он есть тот знающий, что вне Времени,
Он есть то Я, что над Материей и над Судьбой.
Его душа отступила от всего, что он сделал.
Затих напрасный грохот человеческих трудов,
Кружилось позабытое дней колесо;
А в отдалении затихала многолюдная поступь жизни.
Молчание осталось его единственным компаньоном.
Невозмутимый, жил он невосприимчивым к земным надеждам,
Изваяние в непостижимом склепе Свидетеля
Ступающем в обширном соборе кафедральном своих мыслей,
Под его неясными сводами в бесконечности,
И размышлениями, устремленными к небу на крыльях незримых,
И был в нем зов с неосязаемых высот;
Безразличный к аванпосту малому Ума,
Он обитал в просторе царства Вечного.
Его существо превосходило ныне мыслимое Пространство,
Его безграничная мысль, была соседом космического видения:
Вселенский свет был в его глазах,
Прилив золотой струился сквозь его сердце и мозг;
Сила низошла в его конечности смертные,
Поток из моря вечного Блаженства;
Он ощущал вторжение и радость безымянную.
Зная Исток свой всемогущий, оккультный,
Влекомый всемогущим Экстазом,
Живущий центр Безграничного расширился,
Чтобы сравняться с окружностью мира,
Он повернулся к своей необъятной, духовной судьбе.
Заброшенная на полотне рвущегося воздуха,
Потерянная картина осталась вдалеке, растаяли ее черты,
Вершины земной природы опустились ниже его стоп:
Он поднимался выше, чтобы встретить бесконечность над собой
А Неподвижного океан – молчание, зрел его уход,
Стрела, пролетающая сквозь вечность,
Нежданно выпущенная из лука тугого Времени,
Луч, возвращающийся к своему солнцу родительскому.
Противник той славы убегания,
Несознание черное изогнуло свой драконий хвост,
Захлестывая дремлющую Бесконечность своей силой
В глубокий сумрак формы:
А ниже лежала смерть, подобная воротам снов.
Сосредоточенна на безупречном Восторге,
В поисках Бога, словно великолепной добычи.
Он возвышался, пылая, как конус огня.
Немногим дано это богоподобное, редкое освобождение.
Один среди многих тысяч, никогда не затронутых,
Поглощенных дизайном внешнего мира,
Избран тайным, свидетельствующим Оком,
И ведомый рукой указующей Света,
Пересекал своей души просторы, не обозначенные картой.
Пилигрим вечной истины.
Наши понятия вместить не могут его ум безмерный;
Он отвернулся от голосов зажатого царства,
И покинул узкую тропинку Времени людского.
В затихших пределах более просторного плана,
Он ступает о вестибюлям Незримого,
Иль слушает, следуя за бестелесным Гидом,
К одинокому крику в безграничной пустоте.
Весь глубокий космический шепот стихает,
Живет он в тишине, которые была перед рождением мира,
Его душа обнажена пред Вечным,
Далекая от принуждения созданных вещей,
Мысль и ее теневые идолы исчезают,
Разрушаются штампы и личности.
Простор невыразимый его узнал, как своего.
Предвестник одиноки Божественный земли,
Средь символов еще неоформленных вещей,
Наблюдаемый закрытыми глазами, немыми лицами Нерожденного,
Он путешествует, чтоб встретиться с Невыразимым,
Слушая эхо своих одиноких шагов,
На вечных полях Одиночества.
Безымянное чудо наполняет недвижные часы.
Его дух соединился с сердцем Вечного,
И тишину Вечности несет.
В божественного от смертной мысли,
В изумительном жесте духовного взора,
Его существо возвысилось к нехоженым высотам,
Обнажившись от одеяний человечности.
Так, оно поднялось, чтоб встретить его нагим и чистым,
Нисхождение мощное прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
Красота полу-зримая, с бессмертными глазами,
Неистовый Экстаз, ужасная Сладость,
Охватили его своими гигантскими конечностями,
Проникли в нерв, и мозг, и сердце,
Что трепетали и блекли в откровении:
Его природа содрогнулась в объятиях Неизвестного.
В мгновение короче, чем Смерть, длиннее, чем Время,
Силой более беспощадной чем Любовь, счастливей чем Небеса,
Суверенно взятый в вечные объятия,
Захваченный абсолютно совершенным блаженством,
В кружащемся вихре восторга и силы,
Унесенный в невообразимые глубины,
Поднятый к невыразимым высотам,
Был вырван из смертности своей,
И претерпел новое и безграничное изменение.
Всё ведающее знание, без зрения и мысли,
Неразгаданная Всемогущность,
Мистическая Форма, которая могла вместить миры,
Но делает одну человеческую грудь, святыней страстной,
Тянула его прочь от исканий одиноких,
В величественных объятиях Бога.
Так, словно Око вечное аннулирует часы,
Отменяя агента и действие,
Теперь так дух его сиял из простора, чистый и пустой:
Его ум пробудившийся стал пустою достой,
На которой Вселенский и Единственный мог писать
Все то, что гнетет наше падшее сознание,
Было снято с него, подобно позабытому грузу:
Огонь, который казался телом бога
Поглотил фигуры ограниченные прошлого
И сотворил простор для жизни новой личности,
Прикосновение Вечности разрушило шаблоны чувств.
Величественнее сила чем земная, конечности его держала,
Труды титанические обнажили его неисследованные оболочки,
Энергии странные трудились и скрытые, жуткие руки,
Распустили тройной узел ума и освободили
Простор небесный Божественного взора.
Так, словно сквозь платье фигура видна,
Так, сквозь форму проникало космическое чувство
И трансцендентный взгляд на скрытый абсолют.
Взросли и были усилены инструменты.
Иллюзия потеряла сбросила свою увеличительную линзу:
Когда из ее слабеющих рук упали эти меры
Атомарными стали выглядеть вещи, что виделись такими большими.
Кольцо малого эго, из соединять больше не в силах;
В огромных пространствах самости.
Лишь тело теперь казалось блуждающей раковиной,
Его ум украшен многими фресками внешнего двора
Нетленного Обитателя:
Его дух дышал сверхчеловеческим воздухом.
Божество заточенное прорвалось сквозь магичную ограду.
Со звуками подобными грому и морям,
Обширные барьеры обрушились вокруг огромного прорыва.
Неизменный сверстник мира,
Круг и конец надежды всякой и труда,
Неотвратима очерчивали круги мысли и действия,
Недвижные, незыблемые периферии
Стерлись под поступью Инкарнации.
Ужасный покров и склеп бездонный,
Меж которыми жизнь и мысль вечно движутся.
И все еще запрещено пересекать смутные, ужасные ограничения,
Стражниками тьмы, безмолвными и грозными,
Уполномоченными ограничить дух бескрылый
В границах Ума и Неведения,
Не защищая более двойственную вечность,
Исчезнувшую, отвергая свою чудовищную роль:
Однажды, творения тщетного эллипс,
Растущий ноль утратил свой изгиб гигантский.
И более не старые алмазные вето не стояли:
Были преодолены и земля, и обветшалые правила Природы:
Питона кольца и возбраняющий закон,
Сдержать не в состоянии неуловимого, восставшего Бога:
Были отменены написания судьбы.
Там не было более ни малого создания, за которым охотится смерть,
Ни хрупкой формы существа предохраняемого,
От всепоглощающей Бесконечности.
Великие удары молота сдерживаемые сердцем мира
Разрушили узкую дамбу, что хранит нас в безопасности
От сил вселенских.
Душа и космос встретились лицом к лицу как силы равные.
Беспредельное существо по Времени безмерном,
Бесконечностью вторглось в Природу;
Он увидел непроторенные, безграничные, титанические возможности.
Все было открыто его распечатанному взору.
Природа тайная, свободная от облачений,
Некогда устрашающе-грозная в полусвете,
В интимности своей могучей побежденная,
Лежала обнаженная перед пылающим великолепием его воли.
В палатах сумрачных, освещаемый удивительным солнцем,
И открываемых с трудом мистичными ключами,
Ее опасные таинства и Силы скрытые под змеиными капюшонами,
Признали приход управляющего Ума,
И терпели насилие рожденного временем взгляда.
Неисчислимые в своих волшебных видах,
Стремительны и в действиях непобедимы,
Ее тайные силы, родственны великим мирам,
Возвышенны над нашим основанием, ограниченным и скудным,
Оккультные привилегии полубогов
И силы образец надеждой ее тайных знаков,
Ее диаграммы геометрической силы,
Ее возможности исполненного чудесами замысла,
Искали применения землей питаемого могущества.
Сознательный Природы быстрый механизм,
Вооруженный непроявленным великолепием чуда,
Страстью пророческой прозревающего Ума,
И молнии подобной наготе, свободной и духовной силы.
И все, что невозможным мыслилось когда-то, ныне могло стать
Естественной частью возможности,
Новым доменом нормальности всевышней.
Оккультист всемогущий воздвигнул в Космосе
Этот кажущийся внешний мир, что наши чувства обманывает;
Он плетет свои тайные нити сознания,
И строит тела, для своей энергии бесформенной;
Из Пустоты неоформленной, свободной он сотворил
Свои магию твердых образов,
Волшебство формирующих чисел и дизайна,
Фиксированные, иррациональные ряды, что отменить никто не может,
Этот клубок переплетенный невидимых законов;
Его правила безошибочные, скрытые процессы,
Достигает безупречного, необъяснимого
Творения, где наши ошибка высекает мертвые рамки
Знания для живого невежества.
В ее настроениях мистерии, отделенных от законов Творца,
Она так же суверенно создает свое поле,
Ее воля формируем просторы неопределенные,
Творя конечное из бесконечности;
Она тоже может создавать порядок из своей прихоти,
Словно ее великолепие дерзкое осмелилось превзойти
Космические тайны Творца завуалированного.
Ее фантазии быстрые шаги,
Сред поступи которых, чудеса как цветы поднимаются,
Надежнее рассудка, искусней уловки,
Стремительней Воображения крыльев.
Все что она творит новоявлено мыслью и словом,
Подчиняет субстанцию всю жезлом волшебным Ума.
Ум – посредник божественный:
Он в состоянии разобрать все труды Природы:
Ум может отложить, иль изменить земной закон конкретный.
Освобожденный от печати дремы, земной привычки
Он может разомкнуть свинцовые объятия Материи;
Безразличный к гневному взору Смерти,
Он может обессмертить работу мгновения:
Распоряжением простым своей мыслящей силе,
Воздействием случайным равнодушного согласия
Может освободить безмолвную и заточенную Энергию
Внутри ее палат мистического транса:
Это делает сон тела оружием мощным,
Спокойное дыхание сохраняя, и сердца ритм,
Пока не найдено незримое, и невозможное не сделано,
Передает без средств невысказанную мысль,
События двигает обнаженной безмолвной волей,
И действует на отдалении без рук иль ног.
Это гигантское Невежество, карликовую Жизнь
Может осветить пророческим взором,
Воззвать к восторгу вакханическому, бичу Неистовства,
Возвысить демона иль бога в нашем теле,
Призвать Всеведающего и Всемогущего,
Пробудить Всевластного позабытого внутри.
На своем собственном уровне император сияющий,
Даже в этом царстве суровом, Ум царем может быть:
Логика – полубогом Идеи,
В прыжке переходном, мгновения несущий
Сюрпризы творения, никогда не достигнутые,
Даже странным, бессознательным искусством Материи.
Здесь все есть чудо и чудом может измениться.
Это та самая тайная грань могущества Природы.
На берегу великих, нематериальных планов.
В царствах не измеренной славы силы.
Где Ум – хозяин жизни и формы,
И душа исполняет мысли свои, своей собственной силой,
Она медитирует на могущество слов и взирает на
На незримые звенья, что соединяют разделенные сферы.
Оттуда, чтоб инициировать того, кто осознает ее законы,
Она приносит свет своих мистичных царств:
Здесь, где он стоит, его стопы на распростертом мире,
Его Ум не схвачен более формой Материи,
Над их ограничениями, в струях великолепных сил,
Она несет эти мистичные процессы
И формулы их изумительный речи,
До той поры, ока небеса и ад не станут снабженцами земли
И вселенная – рабыней смертной воли.
Посредница, меж скрытыми и безымянными богами,
Чья чуждая воля касается наших человеческих жизней,
Имитируя пути Мирового Мага,
Она создает колеи, для свободной вол, чтобы связать ее с собой,
И придумывает для магических капризов связующую причину.
Миры все она делает участниками своих дел,
Сообщниками своего мощного принуждения,
Своими прыжками в невозможность:
В любом источника она находит метод хитроумный,
Она протягивает меж планами любовь свободную и связывает их союзом,
Откуда черпает элементы для своего творения, чудо ткань неисчислимого знания,
Собрание божественных приемов,
Она сочетала, чтоб сделать нереальное истинным,
Или освободить подавленную реальность:
В своей стране чудес Цирцеи, где нет оград,
Вперемешку, она выпасает свои могущества оккультные,
Ее мнемоника искусства Бесконечного,
Потоки подспудные каприза подсознания,
Метки магичные Бессознательного,
Свобода суверенной Истины без закона.
Мысли, что рождены были в бессмертном мире,
Оракулы, что прорываются из-за святыни,
И предостережения от голоса внутреннего гения,
И проблески, молниеносные прыжки пророчества,
И сообщения внутреннему слуху,
Внезапные вторжения, непреклонные и абсолютные,
И сверхсознания необъяснимые действия,
Соткали ее гармоничную паутину чудес
И технику странную ее потрясающего искусства,
Это фантастическое царство перешло под его руководство.
Как тот, кто более всего сопротивляясь, тем вызывает большую любовь ее.
Свои великие владения, закон и свою власть,
Она отдала неохотно, с принужденной радостью;
Саму себя она отдала для восторга и пользы.
Освобожденная от отклонений в путях глубинных,
Она предназначение открыла, для которого была создана:
Она обратила против зла, которому помогала
Свои орудия гнева, свои незримые способы убийства;
Свои настроения опасные и своевольную силу,
Она преподнесла для служения душе
И контролю духовной воли.
Более великий деспот подчинил ее деспотизм.
Атакованная, врасплох застигнутая в крепости своей самости,
Своим собственным королем неожиданно завоеванная,
Исполненная и искупленная своим служением,
Она сдалась, поверженная экстазом,
Ее герметическая, запечатанная мудрость была отнята у нее,
Фрагменты тайны всемогущества.
Оккультная Сила является граничным Сувереном.
Преддверия страж от сцены земной к Запредельному,
Она извержение Богов направляет в нужное русло,
И прорезает перспективы интуитивным взглядом,
Дорогу долгую мерцающих открытий.
Были близки миры чудесного Непознанного,
За ней – Присутствие невыразимое стояло:
Царство ее впитывало их мистичные влияния,
Их львиные силы притаились у стоп ее;
Неизвестное будущее спит за этими дверьми.
Разверзлись бездны адские вокруг шагов души
И взывали к возвышенному видению божественные пики:
Бесконечное восхождение и приключение Идеи
Там неустанно искушали исследующий ум,
И голоса бесчисленные посещали очарованный слух;
Миллионы образов проходили и исчезали из виду.
То был фронтон тысячесоставного дома Бога,
Начала полускрытого Незримого.
Порог магическое мерцающего входа,
Трепетал в полутьме рассеянного Света,
Площадь мистичных трафиков миров,
Балкон и изумительный фасад.
Над нею светились высокие необъятности;
Все неизвестное наблюдало из безграничности:
Оно расположилось на краю Времени, не отсчитывающего часов,
Взирая из некоего вечного Сейчас,
Тени его сияли рождением богов,
Тела его сигнализировали Бестелесному,
Его лбы сияли светом Сверхдуши,
Его формы транслировались из Непознаваемого,
Его глаза грезили о Невыразимом,
Его лица вглядывались в вечность.
В нем Жизнь узнала свои глубины подсознательные;
Фронтоны малые разомкнулись к незримым Просторам:
Ее бездны предстали обнаженными, ее далекие трансцендентности
Пылали в прозрачности насыщенного света.
Здесь обнаружен был великий порядок,
В котором бахромой обрамления с краями расширяющимися,
Выступало вещество скудное наших материальных жизней.
Эта проявленная вселенная, чьи образы таят
Секреты, растворенные в сверхсознательном свете,
Вписала ясно письмена, своего пылающего кода:
Карта тонких знаков, превосходящих мысль,
Была повешена на стене внутреннего ума.
Освещая конкретные образы мира
В многозначительные символы своим блеском,
Она предлагала толкователю интуитивному
Свое отражение вечной Тайны.
Восходя и нисходя между полюсами жизни,
Серии царств, градуированных Законом
Погружались из Вечности во Время,
Затем удовлетворенные славой множественного ума,
Обогащенные восторгом, приключением жизни,
Наполненные красотою форм Материи, ее оттенков,
Обратно взбирались из Времени в неумирающую Самость,
Вверх по лестнице золотой, неся Душу,
Алмазными нитями связывая экстримы Духа.
В этом падении от сознания к сознанию,
Каждое опиралось на оккультную силу Бессознательного,
Источник неизбежного Неведения,
Архимасон пределов, которыми живет.
В восхождении этом, от сознания к сознанию,
Каждое возводило вершины к Тому, из чего пришло,
Началу всего, что когда-либо было,
Прибежищу всего, чем еще можно стать
Клавиатура органа Вечного действий,
Возвышаясь к своей кульминации в бесконечном Покое,
Шаги многоликого Чудесного,
Предназначенные стадии эволюционного Пути,
Эталоны состояний растущей души,
Они себе существование объясняли,
И, служили связующей средою, меж высотами и глубинами,
Объединяли скрытые, союзные оппозиции,
И связывали творение с Невыразимым.
И наконец высокий мир был виден, где все миры встречаются;
Где на вершине нет Ночи и Сна, зажегся свет высшей Троицы.
Там все открывалось, что ищется здесь.
Конечное освобождалось в бесконечности
И возвышалось в свою собственную вечность.
Несознание нашло свое сердце сознания,
Идея и чувство, идущее на ощупь в Неведении
В конце концов схватили страстно тело Истины,
Музыка, рожденная в тиши Материи,
Выхватила из Невыразимого Смысл нагой,
Который удерживало, но не могла озвучить;
Ритм совершенный, который ныне только снится
Ответ принес нужде голодной земле пронзенной,
Ночь разрывая, что за печатями Неведомое хранила.
Ей отдавая ее утраченную, забытую душу
Великое решение вывело из глухого тупика,
В котором завершаются высоты смертного усилия
Примиряющая мудрость посмотрела на жизнь;
Она взяла устремления ума,
И путаный рефрен человеческих надежд,
И сделала из них зов сладкий и счастливый:
Она подняла из подземного мира боли,
Невыразимый ропот наших жизней
И нашла для него безграничный смысл.
Могущее единство – его вечная тема,
Оно уловило слабые, рассеянные высказывания души,
Прочла с трудом, меж строчек застывшей мысли,
Иль среди этой дремы и комы на груди Материи,
Слышала, как бессвязное бормотание во сне;
И подобрала звенья золотые, что они потеряли
И показала им, их божественное единство,
Спасая от ошибки и разделенной самости
Глубокий крик духовный во всем, что есть.
Все великие Слова, что трудились, чтоб выразить Единственного,
Были подняты в абсолютность света,
Вечно пылающий огонь Откровения
И бессмертие вечного Голоса.
И не было больше раздора правды с правдой;
Бесконечная глава их различий,
Была пересказана в свете всеведущим Писцом,
Шла через различия е единству,
Извилистый поиск ума потерял даже сомнения след
И приведен к своему концу всевидящей речью,
Что одевает инициирующую, изначальную мысль
В окончательность предельной фразы:
Объединены были творческие настроения и спряжения Времени,
Со стилем и синтаксисом Идентичности.
Песнь возносилась из потерянных раздумий;
Раздался гимн триединству экстазов,
Мгновений крик блаженству Бессмертного.
Подобно строфам космической оды,
Иерархия восходящих гармоний,
Населенная голосами и образами,
Стремилась в крещендо Богов
Из бездн Материи к вершинам Духа.
Свыше были неизменные престолы Бессмертных
Белые покои, играющие с вечностью,
И великолепные врата Единственного
Через разворачивающиеся океаны самости
Проявились бессмертные страны Единого.
Сознание разворачивалось, полное чудес,
Великой цели, процесса и неограниченных норм,
Природы более великой, знакомые дороги.
Освобожденные из сети земных чувств,
Предстали спокойный континенты мощи;
Родина красоты, скрытой от человеческих глаз,
Поразила зрение счастьем;
Солнечными поясами знания, восторга лунного полями,
Простирались в просторе экстазом,
Вне нашего скромного телесного диапазона.
Странник по нехоженым путям
Лицом обратившись к опасности незримой Неизвестного,
Путешествуя по царствам огромным,
Он проник в другое Пространство и Время.
Конец песни пятой
Конец книги первой