Идеал всегда издалека манил.
Пробужденный прикосновением Незримого,
Покидая ограничения достигнутых вещей,
В духе первооткрывателя устремлялась неутомимая Мысль,
Открывая на каждом шагу светящийся мир.
Она оставила известные вершины ради неведомых пиков:
Охваченная страстью, искала единственную, нереализованную Истину,
Она жаждала Света, не знающего ни смерти, ни рождения.
Каждая стадия отдаленного восхождения души была установлена,
В неизменные небеса, всегда ощутимые здесь.
На каждом шагу путешествия чудесного,
Новая степень изумления и блаженства,
Формировался новый уровень в мощной лестнице Бытия,
Великая и широкая ступень, дрожащая бриллиантовым огнем,
Будто пылающий дух там трепетал,
Поддерживая пламенем своим бессмертную надежду,
Словно сияющий Бог даровал свою душу,
Чтоб мог почувствовать он поступь пилигрима,
Взбирающегося в спешке к дому Вечного.
На любом конце каждой сияющей лестницы,
Виднелись небеса идеального Ума,
В голубой прозрачности грезящего Пространства,
Подобно полоскам блистающего неба, приникшего к Луне.
С одной стороны, мерцал оттенок, наплывая на оттенок,
Слава рассвета, пробиваясь к душе,
В трепетном восторге прозрения сердца,
И спонтанного блаженства, которое дарует красота,
Прекрасные царства бессмертной Розы.
Над духом, заключенном в смертные чувства,
Простираются сверхсознательные сферы небесного покоя,
Внизу – угрюмая, тусклая бездна Бессознательного.
Между ними, и за пределами нашей жизни – бессмертная Роза.
Сквозь атмосферу потаенную вздыхает дух,
Тело космической радости и красоты,
Незримое, нежданное для слепого, страдающего мира,,
Карабкающегося из глубокого, предавшегося сердца Природы,
Вечно цветет на стопах Бога,
Питаясь священными мистериями жизни.
Этот бутон рождается так же и здесь, в груди человека;
Тогда прикосновением, присутствием или голосом
Мир обращается в территорию храма,
И все открывает Возлюбленного неведомого.
Во вспышке радости небесной и легкости,
Жизнь отдается Божеству внутри
И преподносит восторг – подношение всего,
И, к счастью, открывается душа.
Блаженство ощущается, что никогда полностью не угасает,
Внезапная мистерия тайной Милости,
Цветет, расцвечивая золотом нашу землю красного желания.
Все высокие боги, что скрывали свои лики,
От запятнанного страстью ритуала наших надежд,
Открывают свои имена и свои не умирающие силы.
Огненное безмолвие пробуждает дремлющие клетки,
Страсть плоти, становящаяся духом
И в конце концов, чудесным образом исполняется,
Чудо, ради которого сотворена наша жизнь.
Пламя, в белом куполе безмолвном,
Видны, и лица бессмертного света,
Конечности светящиеся, не ведающие ни рождения, ни смерти,
Та грудь, что вскармливает первенца Солнца,
Те крылья, что наполняют пылкую тишину мыслей,
Глаза, что всматриваются в духовное Пространство.
Наши сокрытые центры небесной силы,
Раскрываются как цветы, к небесной атмосфере;
Ум останавливается, вибрируя с высшим Лучом,
Тогда, даже это преходящее тело может ощутить
Любовь идеальную и безупречное счастье.
И смех сердечной сладости и восторг,
Освобожденный от власти времени, грубой и трагичной,
И красоту, поступь ритмичную часов.
В высоких сферах это касается бессмертного рода;
Что здесь бутон – там расцветает.
Там тайна Дома Пламени,
Пылание богоподобной мысли и золотого блаженства,
Восторженный идеализм небесного чувства;
Там голоса чудесные, огненный смех,
Журчащие водовороты в реках радости Бога,
И виноградники мистерий золотого лунного вина,
Вся сладость и огонь, яркая бриллиантовая тень которых,
Здесь едва-едва знакома смертной жизни.
Хотя там засвидетельствованы радости Времени,
Давящее на грудь прикосновение Бессмертного ощущалось,
Была слышна игра на флейте Бесконечного.
Здесь, на земле, пробуждения ранние
Мгновения, вибрирующие в божественном воздухе,
Проросшие на почве ее устремления,
Подсолнечники Времени, пристально смотрящие на золотую Вечность:
Там есть совершенные, нерушимые блаженства.
Миллион лотосов, покачивающиеся на одном стебле,
Мир за миром расцвеченные и экстатические,
Взбираются к какому-то далекому, незримому откровению.
С другой стороны ступеней вечных
Могучие царства бессмертного Пламени
Стремились достигнуть абсолютов Бытия.
Из печали и тьмы этого мира,
Из бездн, где погребены жизнь и мысль,
Одиноко вздымается к небесам бессмертное Пламя.
В сокрытых, сокровенных тайнах Природы,
Оно пылает вечно на алтаре Ума,
Его жрецы – души, посвященные богам,
Человечество – жертвоприношения дом.
Однажды зажженное, его пламя никогда не угасает.
Огонь, пылающий вдоль мистических земных путей,
Вздымается сквозь смертную атмосферу,
Пока несомый бегунами Дня и Заката,
Не входит в тайный, вечный Свет,
И взбирается, светлеющий, к невидимому Трону.
Эти миры – ступени восходящей Силы:
Греза гигантских очертаний, титанических линий,
Прибежища непоколебимой и просвещенной Силы
Небеса неизменного Добра, не рожденного, чистого,
Высоты грандиозной Истины, нестареющего луча,
Как в небе символическом они начинают виднеться,
И призывают наши души в более просторный воздух.
На своих вершинах они несут неспящее Пламя;
Мечтая о таинственном Запредельном,
Трансцендентируя пути Судьбы и Времени,
Они указывают над собой, своими пиками вершин,
Сквозь бледно-сапфировый эфир божественного ума,
Направление к некоему золотому апокалипсису Бесконечного.
Гром, грохочущий среди холмов Бога,
Суровый, неустанный – их потрясающий Голос:
Нас превосходя, они призывают нас самих себя превзойти,
И велят нам непрестанно подниматься выше.
Те вершины живут далеко от наших притязаний,
Слишком возвышенны для наших смертных сил и высоты,
С трудом, в суровом экстазе усилия,
Взобралась обнаженная воля атлетичного духа.
Суровые, и непреклонные, они требуют от нас
Усилий слишком продолжительных для наших смертных нервов,
Наши сердца не могут оставаться им верными, а наша плоть – поддерживать;
Лишь сила Вечного в нас может отважиться,
К попытке авантюры, того грандиозного восхождения,
И в жертву принести все, что мы лелеем здесь.
Наше человеческое знание подобно догоревшей свече,
На неясном алтаре солнцеподобной Истины;
Добродетель человека – грубо сшитая, плохо сидящая одежда,
В которую наряжают деревянные образы Добра;
Слепая и страстная, покрытая грязью и кровоточащая,
Его энергия спотыкается на пути к бессмертной Истине.
Несовершенство преследует нашу высочайшую силу;
Частичность и бледные отражения – вот наш удел.
Благословенны те миры, что нашего падения не ощущают,
Где Воля с Истиной едина, а Добро — с Силой;
Не обедневшие от нищеты ума земного,
Они хранят природное дыхание могущества Бога,
Его чистые, спонтанные, стремительные интенсивности;
Там его великое прозрачное зеркало, Самость,
И там его суверенная самодостаточность блаженства,
В которой бессмертные натуры свою имеют часть,
Наследники и соучастники божественности.
Он по своей воле, свободно странствовал по царствам Идеала,
Принимал их красоту и проникался их величием,
Приобщался к славе их удивительных полей,
Но мимо проходил, не оставаясь под их великолепным правлением.
Все было там хотя и интенсивным, но частичным светом.
В каждом крылатом серафиме высоколобой Идеи
Объединялось знание все, одной главенствующей мыслью,
Убеждая все действия к одному, золотому смыслу,
Все силы подчинялись единственной силе,
И мир творили, где она одна могла царить,
Дом совершенный, абсолютного идеала.
Знак своей веры и своей победы,
Они страннику преподнесли в своих ворот,
Неугасимое пламя или неувядающий цветок,
Эмблему привилегии высокого царства.
Славный, сияющий Ангел Пути
Преподнес ищущей душе
Сладость и мощь идеи,
И каждая считалась сокровенным истоком и высшей силой Истины,
Сердцем смысла Вселенной,
Ключом совершенства, паспортом в Рай.
Но были области, где эти абсолюты встречались,
И создавали круг блаженства соединенными руками;
Свет стоял, обнявшись со светом, огонь сочетался с огнем,
И всё же никто в другом не растворил бы плоть свою,
Чтобы душу найти во Всемирной душе,
Множественном восторге бесконечности.
Он далее прошел, в более божественную сферу:
Там, объединенные в общем величии, свете и блаженстве,
Все высокие и прекрасные, и желанные силы,
Забывая свои различия и отдельные царства,
Становятся единым множественным целым.
Над разделением Времени путей,
Над Тишиной и тысяческладным Словом,
В неизменной и неприкосновенной Истине,
Сияющие дети Вечности обитают,
На обширной духовной высоте, где все является единым.
Конец песни двенадцатой